Внимание, говорит художник: Евгений Самборский

Евгений Самборский – художник, дважды стипендиат польского министерства культуры «GaudePolonia», победитель конкурса для молодых украинских художников МУХИ-2012, сооснователь «Открытой группы», в составе которой получил первую специальную премию конкурса PinchukArtCentre 2014.

Мои практики давно не ограничиваются холстом. Мне сложно охарактеризовать определенное состояние во время работы. Какого-то особенного экстаза не происходит, чаще всего это долговременная, иногда изнурительная, интеллектуальная работа, вначале над разработкой идеи, а после –  над ее реализацией.

Cобытия последних лет, включая сегодняшнюю ситуацию, однозначно, все больше побуждают меня к чтению и изучению, чем к продуцированию работ

Война ставит много вопросов, как художнику, так и искусству. Например, «о чем говорить во время войны?», «есть ли смысл говорить во время войны о чем-то другом, кроме нее?» или такие постыдные как «провозглашая свою важность, может ли искусство хоть как-то влиять на происходящее?», «зачем нам нужно искусство, если оно допускает происходящее?». Последние несколько лет я переживаю некий интеллектуальный переходной период. Известно, что потрясения в переходном возрасте способны сильно повлиять на дальнейшее становление личности. Могу сказать, что события последних лет, грубо говоря, начиная с Майдана, включая сегодняшнюю ситуацию, однозначно, все больше побуждают меня к чтению и изучению, чем к продуцированию работ.

Художественной литературы я читаю мало. Если выделять кого-то из украинских писателей, то это Тарас Прохасько. Возможно потому, что в художественном способе изложения его мыслей часто присутствует тяготение к определению законов сосуществования. Мне очень импонирует способ его мышления, никого так много не читал, как его. Для меня большая честь быть с ним из одного города*.

То, что Украина участвует в биеннале — это позитивный момент, но то, что ее представляет частная институция, хорошо репрезентирует безответственное отношение государства к искусству в этой стране

Если говорить о сегодняшней общенациональной презентации украинского искусства в мировом контексте, то ее нет. Яркий пример этому — отказ министерства культуры от спонсирования, участия и представления страны на 56-й международной биеннале в Венеции. Обязанности Минкульта были переданы частной институции PinchukArtCentre. То, что страна участвует в биеннале — это позитивный момент, но то, что ее представляет частная институция, хорошо репрезентирует безответственное отношение государства к искусству в этой стране. В Украине есть определенное, хоть и небольшое количество интеллектуалов, работников искусства, адекватных художников и несколько институций, которые демонстрируют профессиональную деятельность, но что-то прогнозировать я не стану, могу говорить только о том, что наблюдаю.

Первый секс в жизни у меня был дома у очень знаменитого народного артиста Украины, такого, который людям за 50 нравится. Утром, когда проснулся, увидел фотографии и плакаты с ним, вначале подумал, что тут какие-то его фанаты живут, потом спросил и мне ответили, что это его квартира, просто он сейчас в разъездах. Из этичных соображений имя называть не буду.

У меня нет менеджера, как и у большинства украинских художников

У меня много друзей, почти все так или иначе имеют отношение к культурной деятельности. Я ценю время, к тому же очень прагматичен, если чувствую, что друзья не развиваются, а стоят на месте и я не получаю от них полезной информации, которая позволяет и мне развиваться — наши интересы расходятся. Так, к сожалению, происходило несколько раз в жизни. Сам же я ощущаю потребность делиться информацией и стараюсь давать ее друзьям.

У меня нет менеджера, как и у большинства украинских художников.

Ко всем новоявленным патриотам я отношусь с толикой недоверия. Патриотизм должен образовываться постепенно и стихийно, но никак не искуственно; из реальных составляющих, исходя из любви, традиций, культуры. То, что происходит сейчас — это объединение против безвыходной ситуации, в таких случаях всегда присутствует патриотический характер, причем в разных, часто наивных и примитивных проявлениях. Это способствует общему укреплению духа. Такое явление может быть предшествующим появлению настоящего патриотизма.

Я бы не окружал деятельность художника каким-то мистическим ореолом. Не сильно понимаю, как может дар и проклятие соотноситься с профессией. То, чем занимается художник — такая же работа, как и многие другие. У людей разные склонности и способности организма к тому или иному роду занятий — кто-то становится спортсменом, а кто-то художником. Иногда работа приносит огромное удовольствие, иногда наоборот. Могу только сказать, что мне безусловно очень интересно заниматься искусством.

С того времени как я начал писать, в общем видимом поле украинского искусства мало что поменялось, но внутри системы его функционирования, хоть и медленно, но наконец-то происходят позитивные изменения

В детстве я был очень замкнутым ребенком, родители рассказывали, что я говорил только по существу. Мне очень нравилось рисовать и все перерисовывать. Я даже предлагал друзьям выносить тетрадки во двор и рисовать. Помню, в 12 лет не мог перерисовать изображение из книжечки с наклейками так, как мне бы этого хотелось, и спросил у мамы, где можно этому научиться. Так записался в художественную школу, где почувствовал себя очень комфортно, потому что у меня все хорошо получалось. Потом художественный университет и так далее.

Давно, на одном мероприятии возле речки в Ивано-Франковске я вырезал «водный» нескольким писателям из «Станиславского феномена».

Я пришел в искусство из подростковых субкультур, оппозиционных к истории искусства, науки. Со временем, конечно же, поменял свои взгляды. За все эти годы, в общем видимом поле украинского искусства не много что поменялось, но внутри системы его функционирования, хоть и медленно, но наконец-то происходят позитивные изменения, которые в значительной степени вызваны художниками, активистами, интеллектуалами, работниками искусства, образовавшимися вокруг Центра Визуальной Культуры, кураторского объединения Худсовет и других.

Война ставит много вопросов как художнику, так и искусству: «о чем говорить во время войны?», «есть ли смысл говорить во время войны, о чем-то другом, кроме нее?», «провозглашая свою важность, может ли искусство влиять на происходящее?», «зачем нам искусство, если оно допускает  происходящее?»

Самый обычный день выглядит так: я просыпаюсь утром, работаю весь день до ночи с завтраком, обедом, ужином и ложусь спать. Много времени в своей работе я уделяю чтению, а также изучению информации для создания работы. Непосредственное создание работ – как физическое, так и интеллектуальная разработка идей, поиск мест с материалами для работы, поиск фирм по изготовлению нужных составляющих для работ, покупка материалов.

В искусстве  поражает то, как придумываются все новые и новые формы высказываний. Или, например, афера Джона Маятта и Джона Дрю.

Как можно относиться к своей родине — она прекрасна во всех своих недостатках. Я отношусь к украиноязычной части населения страны, потому, говоря про Украину, мне ближе слово «Батьківщина». Употребляя слово «Родина», я чувствую некоторое смятение.

В 2009 году в Варшаве я познакомился с польским современным художником Павлом Альтхамером, который пригласил меня работать с ним. В процессе работы от него я узнал про «Теорию открытой формы», разработанную архитектором, художником и теоретиком Оскаром Хансеном. Эта теория в значительно степени повлияла на польское социально-ангажированное искусство, представителем которого является Павло Альтхамер, его учитель Гжегож Ковальски и еще ряд известных польских художников и архитекторов. В конце 2010 года из Варшавы я переехал жить во Львов и познакомился с ребятами, которые позже войдут в состав «Открытой группы». В 2012 году совместно с Юрой Билеем мы сделали проект в Варшаве и решили создать группу из нескольких человек. Сразу же предложили самым близким друзьям-художникам Антону Варге, Паше Ковачу, Стасу Турине и Олегу Перковскому, к сожалению, последний почти сразу же от участия отказался. У группы не было каких-то определенных задач и скорее для каждого из нас участие в ней было личным экспериментом. Для меня ее создание было интересно по причине стимуляции львовского процесса искусства, в котором я тогда находился. Все сходились на предложении максимальной открытости и коллаборации. Два года я посвятил работе в группе. Летом 2014 года, когда мы готовили персональный проект для PinchukArtCentre, я не имел возможности непосредственного присутствовать при разработке, поскольку принимал участие в проектах в Пекине и Москве, вернулся из которых за день до открытия. К сожалению, по личным обстоятельствам некоторое время я также не имел возможности работать ни с группой, ни персонально и отправился в вынужденный отпуск. Имея возможность отойти от работы и отстраненно посмотреть на работу группы без моего участия, я увидел вполне гармоничную картину функционирования и взаимопонимания участников. А если есть гармония, то в моем присутствии я не видел столь важной необходимости. Соответственно, с конвенцией открытости группы я и прекратил участие в ней. По поводу участия в Венецианском биеннале — я уверен, что ребята представят там работу, соответствующую их мировоззрению, взаимопониманию и способу мышления. Касательно моего выхода из состава «Открытой группы» я твердо определился еще тогда, потому жалеть не вижу смысла. Группа отлично функционирует, а у меня много другой работы, в которой я могу принести гораздо больше пользы, чем в и так отлично настроенной команде. Как мной и задумывалось, я свое дело сделал.

Ко всем новоявленным патриотам  я отношусь с толикой недоверия. Патриотизм должен образовываться постепенно и стихийно, но никак не искуственно 

Сложно рассказывать о работе на этапе ее создания. Я работаю над несколькими проектами. Например, над проектом резиденции для художников в Ивано-Франковске, куратором которой мне предложили выступить. Это очень специфический проект, поскольку современное искусство в Ивано-Франковске находится на очень низком уровне относительно украинского контекста, не говоря о международном, а пожеланием организаторов резиденции является приглашение международных художников. Вот, мне каким-то образом предстоит балансировать и совмещать интересы обеих сторон. Это очень трудная задача, я сейчас в процессе разработки.

Личной мастерской у меня нет, пока я работаю в мастерской у своей знакомой художницы. Место просторное, светлое, есть интернет, есть все, что нужно для работы. Мне все равно где работать, лишь бы меня ничего не отвлекало.

Я художник, а популяризацией искусства не художник должен заниматься. Система функционирования искусства состоит из многих составляющих, художник занимается производством работы, а популяризацией искусства должны заниматься как профессиональные институции, так и профессиональная пресса. Потому вопрос не ко мне.

Фото: Руслана Алексеенко