Взгляд во все стороны: эмигрантские зарисовки

Нужно сказать, я эмигрант со стажем: за свою не очень долгую пока жизнь сменила четыре страны. На этом пути прошла все стадии от тяжелой депрессии до ощущения себя комаром из произведения Жванецкого, который, легкий и независимый, летит, куда подует ветер.

Нашла дело, которым мне нравится заниматься (если выражаться менее пафосно – любимую профессию), освоила все возможные мессенджеры для связи с мамой и друзьями, научилась делать из съемных квартир уютный дом и даже обзавелась черной, как смоль, кошкой – единственным пока коренным киевлянином в нашем небольшом семействе.

Но если в предыдущие страны мы с мужем переезжали осознанно (подавались на гранты, искали заранее жилье), то решение уехать в Украину пришло однажды на прогулке: «Хочу жить в Киеве» – «И я». Это был первый раз, когда мы узнали, что легкость на подъем и смелость в принятии важных решений – то, что этот город любит и ценит в своих жителях, наверное, больше всего.

Десять лет назад я впервые приехала сюда в гости. Был май, каштаны, Андреевский спуск, певучая речь и нагретая солнцем клубника. У памятника Сковороде играл духовой оркестр, горожане вальсировали, а дворник – дворник в фартуке и с большой метлой, как в кино! – подметал улицу. Немудрено, что на следующий день я проснулась влюбленная и немедленно загадала желание когда-нибудь здесь жить.

И вот я живу здесь, да еще и в том же самом доме, где когда-то загадала желание. В любом другом городе эта история звучала бы чересчур удивительно – для Киева же она чуть-чуть не дотягивает до статуса обыденной.

Вообще истории – забавные, загадочные, трогательные – случаются здесь на каждом шагу.

Например, таксисты делятся на две категории. Те, которые моложе, уточняя адрес, спрашивают: это там, где бордель? Таксисты же в возрасте ориентируются на магазин игрушек.

И первые, и вторые после моего кивка (наш дом, по иронии, находится аккурат между этими заведениями) немедленно начинают рассказывать о чудесном времени, проведенном в этих местах.

Конечно, львиная доля курьезных случаев связана так или иначе с языковыми конфузами. Первую неделю жизни в Киеве я провела за почти безотрывным поеданием черешни, которую, как оказалось позже, я, ошалев от нового неизвестного языка, пробивала в супермаркете совсем по другой цене, искренне полагая, что полуница – такое название сорта. Обнаружив, что столько времени я, не желая того, обманывала магазин, бросилась, потрясая мятыми купюрами, умолять работниц магазина о прощении. Менеджер, помнится, хохотала так, что ей пришлось закрыть кассу на минутный перерыв, чтобы выйти на улицу отдышаться и выпить воды.

В другой раз, стоя на переходе в ожидании зеленого светофора и пытаясь позвонить маме, у которой все время было занято, сердито проворчала вполголоса «Как всегда у мамы Кремль» (то есть, не дозвониться), после чего провела незабываемые минуты за объяснениями грозному крупному мужчине атлетического телосложения в майке с символикой Правого сектора того, что моя мама, честное слово, не работает в Кремле, а вовсе даже наоборот. Дело закончилось общим смехом и прогулкой до ближайшего магазина, где мой новый знакомый настоял на том, чтобы купить мне бутылочку украинского сидра.

За без малого год жизни в Киеве у меня накопились сотни заметок о подслушанных ненароком разговорах (две старушки в кафе: «Я теперь не ем пирожные» — «Пани, мы знакомы?!») и ситуациях, достойных старых добрых комедий.

Например, как показывает практика, если попросить двух крепких мужчин объяснить выпившему парню, что нельзя бить собаку, сначала будет драка, потом приедет полиция, а потом все трое пойдут в ларек за огненной водой, которую потребят во имя мира тут же на лавочке, скармливая довольной и все простившей собаке дорогую ветчину. Чем не отрывок из фильмов Кустурицы?

Киев нередко ведет себя, как гигантское разумное существо, а не как обычное большое место поселения людей.

Помню замечательную историю, которую мне рассказали: одним жарким летом в арке на Пушкинской стало невыносимо находиться из-за ароматов, весьма далеких от совершенства. В момент закипания народного гнева и печали в арке прорвало трубу, вода вымыла нечистоты, и запах на время исчез. Историю эту рассказчик закончил поучительно: «Видишь, город ждал помощи, не дождался и сам решил проблему».

Способность города слышать отвечать на запросы и желания горожан – поражает.

До этого я не встречала такого количества людей, готовых пробовать новое, менять дома, города, профессии и увлечения, и при этом уверенных в том, что все получится – потому что ведь и правда получается. Этот полет смелости и любопытства поначалу обескураживает, но быстро захватывает и тянет за собой.

За чуть менее, чем год, я решилась на организацию своего проекта и поборола гидрофобию, от которой мучилась с детства – легко, смеясь и звеня на ветру, чего со мной, кажется, никогда не случалось ранее.

Свобода здесь – везде. В людях, которые успевают работать, учиться, волонтерить, спасать бездомных животных, ходить на концерты и выставки, встречаться с друзьями, устраивать тренинги – порой все выше перечисленное укладывается в один день.

В рельефе, когда, будучи в сумрачном состоянии духа, можно подняться на гору, раскинуть руки и молча дышать минуту, приходя в себя.

В большой воде, у которой становится спокойно. В полном отсутствии суеты и суетливости: здесь бегут, не торопясь.

Каждая минута киевлянина наполнена жизнью от макушки до пяток, каждый день проживается с толком – пусть и на больших скоростях. Вальсирующие на площади горожане больше меня не удивляют, как не удивляют гуляющие по выходным семьи – Киев много работает, но и отдыхает он со смаком.

Будучи человеком-перекати-поле, я была уверена, что никогда больше не смогу захотеть заявить о своей принадлежности тому или иному месту. Места меняются, думала я, их можно любить и узнавать, но не более. Так и было – до переезда в Украину. Здесь и сейчас мне хочется каждый день знакомиться с городом, влюбляясь все больше и больше, чтобы, возможно, однажды, если Киев разрешит, сказать – «я киевлянка».

Где бы я ни жила.