Два ковчега Гогольфеста

Закончился 10-й фестиваль современного искусства Гогольфест. Еще до его начала Влад Троицкий заявил, что он станет последним — только если не найдется источник финансирования на 2018 год.

Напомним, что тема фестиваля — «Ковчег»: «Мы живем в мире, который постоянно навязывает нам чувство катастрофы, чувство, что завтра все будет плохо. Становится ясно, что так жить нельзя. Необходимо место, где для того, чтобы не потерять свою свободу, ощущение себя человеком, можно было бы реализовать себя. Но где это место? Что это за место? Какие там правила? Мы поставили себе эти вопросы и поэтому назвали концепцию ГОГОЛЬfest-2017 «Ковчег». Ковчег – как место спасения. Ковчег – как место жизни. Ковчег – как место вдохновения», — говорит Влад Троицкий. 

Главными «ковчегами» во время фестиваля стали Arksquat и одноименная опера-балет.

Arksquat

Гогольфест всегда совмещал в себе несколько видов искусства: театр, музыка, визуальное искусство, кино. Так как основатель фестиваля Владислав Троицкий — театральный режиссер, то самой сильной традиционно были театральная и музыкальная программа. Визуальной программе часто отводилось небольшое помещение, либо один павильон. Но во время юбилейного Гогольфеста одной из основных локаций стал арт-сквот.

ArkSquat (от слова ark — ковчег) — четырехэтажное здание на территории Центра Довженко. Когда-то в нем работала  анимационная студия «Борисфен», но уже несколько лет помещения пустуют. Его собираются снести сразу после окончания Гогольфеста. Что будут строить на новом месте — не понятно. Кто-то уже побаивается нового ТЦ или офисного здания.

В своих поисках найти арт-сквот ориентируюсь на яркую разрисованную стену, которая напоминает буддийскую мандалу. Монахи долго складывают крупинку к крупинке, а когда работа готова — просто сметают мандалу рукой. Роспись на стене намекает на то, что всё, что будет создано — снесут без тени сожаления. Это действительно оказывает сильный эффект, если думать, что по чьей-то воле и решению от ярких стен и арт-объектов останутся разноцветные обломки. Но всё же художники могут забрать с собой работы, если захотят.

Перед началом работы в арт-сквоте художники проходили конкурсный отбор. Потом они сами вычищали помещения и искали материалы. То есть вам предоставляют комнату для работы и ее представления публике. Как сказал куратор арт-сквота Максим Демский в своем интервью для БЖ: «…я выбил у одной компании несколько сотен литров краски. Это все, что мы даем художникам, остальное они должны найти сами. Думаю, это справедливо, ведь ГогольFest – достаточно мощный бренд, и при желании для участия в нем можно найти материалы.»

Конечно же, все это совсем не похоже на сквот в его общепринятом значении.

Сквот — это место для жизни и творчества, часто в заброшенном здании. Сквоттеры живут в помещениях нелегально и сами занимают помещение.

На Гогольфесте были четко установленные правила. И если художник их не придерживался — участие в проекте могли прервать.

Войти можно только  со двора. С другой стороны — разрисованный баллончиками вход, который уже говорит о том, что внутри будет много граффити, хаотичных надписей и стен с облезающей краской.

Первая комната, которую я увидела, проект Жанны Кадыровой «Секонд хенд». Условные футболки, платья и майки сделаны из заводской плитки. Подобный проект Жанна делала на арт-заводе Платформа.

Стены, территорию, ресурсы — можно использовать еще раз. Да, со своим весом и не для тех, кто не любит “секонд хенд”. Но зачем просто хоронить пространства, когда ревитализация стала популярной во всем мире?

Кажется, работа отлично резонирует с этим массивным зданием с его тесными коридорами, но огромными лестницами, с иногда крохотными комнатами, но высокими потолками. Она говорит: смотрите, когда-то это было мощное предприятие, потом пространство пустовало, а теперь мы сделали секонд хенд. Но так только кажется. Ведь здание просто снесут.

Интересный фотопроект Крис Кулаковской и «Старенькі». Комната с креслами, стандартной советской стенкой, книгами, печатной машинкой. Минимум мебели. Но каждый из героев, представленных на фотографиях, присутствует в этой комнате. Кто-то сидит на кресле, кто-то стоит упершись о книжный шкаф, кому-то повезло встречать гостей у входа в комнату. В один момент понимаешь, что история и дух времени — это не старые вещи, которые застыли посреди квартиры. Это люди со своими жизненными историями, без которых пространство здесь — просто безлико.

Рядом же совсем противоположный дух времени — комната с названием Постподростки. Сразу чувствуется, что здесь “живет” мужчина, который давно не подросток и не студент, но который творит именно тогда, когда мысленно возвращается в тот период. Тогда действительно возникло чувство, будто я зашла в обиталище студента. Он снимает крохотную комнату в коммуналке. Между зарисовками и эскизами какие-то инструменты: отвертки, шурупы, линейки. Чашки с кофе и окурки. Обувь и какие-то совсем личные записи. Кажется, условный студент днем работает серьезным инженером, а ночью рисует полуголых женщин, своих товарищей и старается не сломать свои инструменты, которые лежат прямо на полу.

Пока ходишь из комнаты в комнату, запах краски и прочих строительных средств начинает утомлять и надоедать. Но тебя освежает, когда находишь такие проекты, как в этой комнате. Листки из книг валяются под ногами. Рядом с ними гора книг и стул, на котором стоит Библия. Понимаю, что страницы вырваны. Если присмотреться, то на полу валяются не только библейские страницы, но и из Псалмов, советских детских книг. Представляю, что будет, если зайдет глубоко верующий человек.

Опера-балет Ковчег

Опера-балет «Ковчег» — завершающая опера библейской трилогии от музыкальной формации NOVA OPERA и Владислава Троицкого. Первые две части — опера-реквием «Иов» и опера-цирк «Вавилон» — тоже впервые звучали именно на Гогольфесте.

Каждому из нас приходится строить свой Ковчег. У каждого поколения — свой потоп. Для Влада Троицкого потоп современности — это информация, фейки и треш, а спастись можно только с помощью искусства.

Для оперы-балета Влад придумал концепцию женщин трех поколений: четыре «матери», четыре «дочери» и одна пожилая «бабушка». Вместе они символизировали все человечество.

Это слайд-шоу требует JavaScript.

На сцене нет Ноя, нет его семьи, нет «каждой твари по паре» и нет деревянного ковчега. Новая опера не рассказывает библейскую историю, она говорит о внутреннем состоянии — поисках своего ковчега, компромиссе с окружающими и собой, страхе и надежде одновременно. «Ковчег» — скорее метафизический, внутренний.

«Сначала Влад предложил нам подумать над тем, какую музыку со всей модерной истории человечества мы хотели бы взять в свой собственный музыкальный «ковчег». Сначала это была концепция «цитат» из известных балетных классических и романтических произведений, но потом она трансформировалась во что-то другое», — рассказывает композитор оперы Илья Разумейко. В итоге, «Ковчег» получился сплошной «метацитатой». Композиторы симулировали разную музыку от Ж. Рамо и С. Райха до прямых автоцитат. Например, большая часть построения Ковчега строится на отрывке из оратории Романа Григорива De Profundis. Единственная «прямая» цитата —  из балета Чайковского, но по словам Ильи, она так спрятана, что музыковеды не смогли бы «откопать ее с первого раза».

Чтобы опера-балет не стала просто оперой, музыканты и вокалисты, кажется, часто сдерживали себя в силе звучания, стараясь не доминировать над танцорами. Но в один момент задрожала сцена и зал вместе с ней: потоп случился. Низкие частоты помогли передать весь страх, ужас и крик отчаяния.

От сцены с зеркалами — мурашки по коже. Казалось бы, все очень просто: героини стали вами, вы тоже тонете и пытаетесь спастись. Но в голове появляется вопрос: «А возьмут ли тебя на ковчег? А сможешь ли ты спастись?»

«У нас было много отзывов вроде «это красиво, но я ничего не понял». Именно эти комментарии людей, которые воспитаны в предметно-понятийной системе академического театра, дают нам надежду на то, что мы делаем что-то направленное на будущее, далекое от сценичных клише», — говорит Илья.

Состав оперы-балета: