Олег Байшев: Рынка искусства в Украине нет

Чтобы продавать картины, нужно иметь запасную печень. Но главное – не в этом, хотя Минздрав бы с нами поспорил. Олег Байшев – галерист, не нуждающийся в представлении, один из тех людей, без которых искусство не было бы ни популярным, ни возможным. Олег Владимирович – один из немногих владеющих двумя исключительными качествами сразу: во-первых, он разбирается в искусстве, а во-вторых – умеет его продавать. Как сделать так, чтобы украинское искусство перестало считаться вторичным, сколько денег нужно тратить на его развитие и как жить в Украине молодым художникам – об этом и многом другом в эксклюзивном интервью Олега Байшева ARTMISTO.

Справка:

Олег Байшев, 47 лет, галерист, директор галереи «Коллекция», один из организаторов Art Kyiv Contemporary, организатор Bloomsday, муж куратора Мыстецького арсенала Соломии Савчук, близкий друг художника Александра Ройтбурда

Как ты попал в мир искусства и как ты там остался? Родители в этом участвовали?
В доме были книги по искусству, папа покупал, но ему они были не нужны. В мир искусства я пришел сам. Мои родители из интеллигенции, но это не такая интеллигенция – диссидентство, а обычная советская. Рано начал читать правильные книжки, в восьмом классе читал Пруста, точно знал кто такой Рембо, кстати, тогда же, в восьмом классе, поменял Рембо на Андрея Белого 1933 года издания – мемуары начала века…

Книга  до сих пор у тебя?
Я ее продал, когда у меня денег не было. Я был счастлив в антикварке, два дня пили на эти деньги.

А где ты учился?
В академии, на искусствоведческом. Но пошел туда не от того, что это профессия, а потому что  был 85 год, журналистика зацензурена, а искусство давало некую свободу. Затем я некоторое время работал в Эрмитаже, но меня выгнали, потому что я медведя в музей притащил. Маленького медвежонка.

Я всегда говорил, что работа галериста – это работа печени. Пить со всеми надо

Зачем тебе понадобилось приводить  медвежонка в Эрмитаж?
Возле Эрмитажа на Дворцовой площади сновали бесконечные толпы туристов, и все они с этим медведем хотели сфотографироваться. Было очень жарко,  мишка  пить  хотел, вот я и решил привести его в музей. А в то время как раз Гайдар приказал Суслова снять, а Пиотровского назначить.  Я шел с медвежонком за руку через хранилище, а Пиотровский скандал устроил. На самом деле меня не выгнали, я сам ушел, но это ж не про меня, давай про искусство.

Ты представляешь тот пласт людей, которые, в свою очередь, представляют искусство на рынке. Так что же это такое – работа галериста?
Я всегда говорил, что работа галериста – это работа печени. Пить со всеми надо. Научиться продавать картины невозможно, ты это либо умеешь, либо нет.

В каком состоянии сейчас находится рынок искусства в Украине?
Рынка нет.

Как построить этот рынок?
Это очень сложный вопрос. Во-первых, что такое рынок? Рынок – это как своеобразная печка, а чего требует печка? Дров. А что такое дрова? Деньги. Вот, положим, есть у нас на все про все 5 миллионов, а нам нужно 50 миллионов.

Предположим, деньги есть, каков план дальше?
Во-первых, раз в год нужно строить один музей современного искусства. Максимум коробка, интерьер и небольшая коллекция, и вот он появился в Николаеве, в Сумах, в Донецке…

Я некоторое время работал в Эрмитаже, но меня выгнали, потому что я медведя в музей притащил. Маленького медвежонка

Во-вторых, некоторое количество необходимо потратить на образовательную программу. Если в школе литературу мы хоть как-то изучаем, то изобразительное искусство, музыку – ну никак. Если мы сейчас в Берлине спросим кто такой Кифер, то из десяти немцев восемь нам скажет «художник», а если мы сейчас в Киеве выйдем и спросим, кто такой Ройтбурд, Савадов, Гнилицкий, то, к сожалению, мы не получим никакого ответа. (Разве что мы с тобой сейчас на Грушевского, здесь пару депутатов может и сказать).

В-третьих, с точки зрения пиара, с точки зрения рынка самый правильный способ развить его – это показать мировому и украинскому сообществу, что влиятельные украинцы вкладывают в украинское искусство: если бы, к примеру, на аукционе Sothsby PinchukArtCentre купил несколько работ украинских художников, колесо было бы запущено. А им это даже в голову не приходит.

У меня по этому поводу очень важный вопрос: как людям растолковать, что искусство – это не просто красивый пейзаж или хорошо прорисованный портрет; что существуют такие понятия, как «аллюзия», «концепт»…
Искусство – это не такая хуйня, что сразу посмотрел и понял. Искусству надо учиться. Вот, положим, я совсем не глубоко разбираюсь в симфонической музыке, но я понимаю, что для того чтобы понять Шнитке, мне нужно поучиться, а большинство людей не понимает.

Вернемся к рынку. Что лежит в основе его отсутствия, кроме денег и необразованности масс?
Я всегда рассказываю, как пример, такую историю: галерея «Коллекция» когда-то одной из первых дала украинских художников на западном аукционе, и фирма, которой мы предоставили работы, позвонила украинским клиентам с просьбой поддержать отечественное искусство, на что эти самые клиенты ответили «нам украинское нахуй не надо». И я понял, что где-то я уже это слышал. Щукин, Морозов и Рябушинский — великие российские коллекционеры начала 19 века, которые собрали всю французскую школу, «разогрели» Матисса, обладали тонким вкусом, одними из первых покупали Кеес ван Донгена и т д. (все это собрание, в конце концов, попало в Музей изобразительного искусства в Москве и в Эрмитаж). Искусство – это не такая хуйня, что сразу посмотрел и понял. Искусству нужно учиться Они, конечно, вошли в историю как тонкие ценители искусства, всемирно известные коллекционеры, но они совершенно не вкладывали в «свое». Я читал письма Щукина, он так и писал: «все это вторично, это подражание Сезанну…». Все это дерьмо. А кто на самом деле были Щукин, Морозов и Рябушинский? Да, они сколотили себе состояние, но они вышли из народа. И свой же народ считали быдлом. И они, не вкладывая в свое искусство, тут же в него вложили, так как пришел 17 год, и пришлось все отдавать. Только поэтому эти огромные коллекции попали в музеи. Так кого же они называли вторяком? Кандинского, Малевича, Шагала, Филонова, которые, слава Богу, свою состоятельность доказали. И вот тот ответ «нам украинское нахуй не надо» очень четко напомнил мне эту историю, потому что все эти состоятельные украинские клиенты так же вышли из народа и у них такое же отношение к нему. Чтобы создать рынок, в него нужно вкладывать. Чтобы доказать что украинское искусство стоит покупать на мировой арене, его должны поддерживать сами украинцы. А они этого не делают.

Эволюцию рыночного искусства уже совершили и в Индии, и в Китае, а мы все не можем. Вот, например, в то время как Кадан получает премию PinchukArtCentre (а я в свое время делал ему две выставки, и у меня осталась его живопись, инсталляции), его выставка находится в галерее Жени Карася. И вот проходит полтора месяца после вручения гран-при, и я звоню Жене и спрашиваю: «У тебя хоть кто-то, хоть один пидарас спросил: у вас есть Кадан, сколько стоит?»

Вот если бы Ван Гог сидел в своих Нидерландах, так бы и умер, рисуя грязно-коричневые картины, а поехал во Францию и стал великим художником

Во-первых, чтобы сделать такую премию с международным жюри, с одной из лучших площадок в стране, с трансляцией на национальных каналах и т. д., надо вложить полтора миллиона. Во-вторых, на Западе, если проходит такой конкурс, то тем, кто в него вошел, к цене на работы приписывают ноль, а победителю – два ноля. И, в третьих, победителя бы разорвали на части, а здесь ни один пидарас из 45-миллионной страны даже не позвонил. Это свидетельствует о том, что проблема не только в деньгах, но и в умах.

Или возьмем украинскую биеннале – это была одна из лучших выставок в Украине, конечно благодаря Наташе и команде. Это  было время евро, туристов уйма. Посещаемость в будни Мыстецкого Арсенала была 50 человек. В это же время ко мне приезжала знакомая из Лондона, у них также в эти дни проходила биеннале, она рассказывала, что выбирает день, чтобы пойти с дочкой на выставку и не стоять долго в очереди, потому что все равно минут сорок да постоять придется. А у нас пусто. Народ не подготовлен, им это неинтересно.

 Галерея «Коллекция» будет открываться?
Все будет, но потом. Сейчас слишком мало покупают.

На Западе победителя премии уровня PinchukArtCentre разорвали бы на части, а здесь ни один пидарас из 45-миллионной страны даже не позвонил

Я слышала о такой ситуации, где берут холст, делают несколько клякс, и трубят повсюду, что в этой работе сокрыта, например, рыдающая душа всей Африки. То есть, картины нет, концепция есть. Практикуется ли такое?
Нет, это все мифы. Есть, возможно, переоценённые художники, но в этом ничего плохого, всегда так было, что кто-то зарабатывал, но в историю искусства не входил. Если знать искусство, то там все неслучайно. Если кто-то делает кляксы, а кто-то – мусорники, то это не значит, что и ты можешь так делать. Потому что он это делает, зная, зачем и почему, за этим стоит эстетика.

Как ты понимаешь – вот это «хорошая» картина, а это «плохая»?
Во-первых, не сразу понимаю.  Может, художник своровал сюжет, может, технику; нужно разбираться, говорить, читать; а во-вторых – это, скорее, интуитивный уровень на основе фундаментальных знаний.

Как ты познакомился с Александром Ройтбурдом?
Это, кажется, был первый Bloomsday, я пришел к Ройтбурду, он сидел там с Кожухарем, они только проснулись, пили самогон. Ройтбурд сидел в трусах и носках. Саша мне устроил что-то вроде экзамена по искусству, но потом понял, что я все понимаю и мы начали сотрудничать, потом дружить.

Судя по всему, что ты рассказываешь, молодым художникам приходится сейчас совсем несладко. Что бы ты им посоветовал?
Быть менее инфантильными и не сидеть на месте. Существуют арт-программы для зарубежных молодых художников, нужно ехать, нужно ехать во Францию, в Америку.  Учиться, развиваться, завязывать связи. Это как с Ван Гогом, вот если бы он сидел в своих Нидерландах, так бы и умер, рисуя грязно-коричневые картины, а поехал во Францию и стал великим художником.