Что изменило Игоря Завгороднего? 5+5: музыка и литература

Мы продолжаем говорить о культурных влияниях. Игорь Завгородний – один из пяти героев этого выпуска, посвященного музыкантам.
Скрипач назвал пять самых значимых имен в своем профессиональном становлении, а также выбрал еще одно направление искусства, которое, помимо музыки, сыграло ведущую роль в его жизни. 5+5 объектов музыки и литературы, без которых Игорь Завгородний был бы совсем другим человеком.

Игорь Завгородний –   скрипач, композитор, лауреат международных конкурсов. Окончил НМАУ им Чайковского, учился в Netherlands String Quartet Academy. Артист ансамблей «Киевские Солисты», «Ухо». В качестве солиста, участника квартета Collegium и других камерных ансамблей гастролировал в Австрии, Болгарии, Германии, Голландии, Литве, Польше, Швейцарии.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: МУЗЫКА И МУЗЫКАНТЫ,  КОТОРЫЕ ИЗМЕНИЛИ ИГОРЯ ЗАВГОРОДНЕГО

Творчество  Владимира Завгороднего

Невозможно представить моё творческое становление без влияния отца — Владимира Завгороднего. Сколько себя помню, отец в непрестанном творческом поиске — совсем непрестанном, ни на миг. Казалось: всё, что он делает и всё, что происходит касается его творчества. Мои детские воспоминания: ночь, свет сквозь кухонную дверь, странный шёпот, звуки гитары. Его концерты лишали речи. Я с детства думал, что так должно быть — длинные, длинные паузы между окончанием номера и первым чьим-то хлопком в зале.

Дмитрий  Шостакович Симфония № 8

Моя безумная любовь в 16-18 лет. Тогда казалось: в карандаше Дмитрия Дмитриевича голоса всех людей мира, их страдания, их любовь, воля. И если есть одна общая душа всего живого на планете — то это о ней и от её имени. Я очень сакрализировал, как делает каждый влюблённый и был уверен, что эта музыка спасала и будет спасать человечество от катастроф. Сейчас я по каким-то причинам теряю столь бурный интерес к творчеству Шостаковича.

Авет Тертерян Симфония №3

Это было для меня большое открытие, как бы сказать, — некой живой природы музыки. Сложно вербализировать … дикой живой природы, но я имею в виду не флору и фауну. И не ономатопею. А природу времени, звука, пространства, связей и чего-то совсем необъяснимого. Я долго развивался и мыслил категориями тональности, классической формы … в один момент показалось: в том, что есть для меня красота, слишком много макияжа. Привычное мне строение музыкальной мысли — тесная клетка, неоспоримые законы — ненужная бюрократия… Я помню своё оцепенение: «В музыке можно…ТАК!?» Потом уже оказался под влиянием музыки Шелси, Лигети, Фелдмана, музыки совсем дивных «природ». Юношеское бунтарство куда-то уходит без оглядки. И сейчас, слушая самую консервативную музыку, нахожу в ней не меньше «живого» и «дикого», чем в тот день находил в 3-й Тертеряна. Но сколько прелести, сколько пользы в наших глупых поспешных выводах!

Бетховен. Grosse Fuge op. 133

Для меня нет более удивительного явления ни в искусстве, ни в мире вообще. Это создано больным, глухим человеком. Словно попытка взлёта: тяжелейшая, полубезнадёжная – музыка, которая вгрызается в пространство. Но она лишена агрессии – это скорее  восторг сквозь стиснутые челюсти. Музыка странной радости, необъятной любви. Произведение, которое всегда будет суперавангардным не только в истории музыки, но и в истории человечества.

«Прилетіла перепілонька»

Некорректно будет сказать, что эта песня является моей вечной спутницей. Скорее, наоборот, — я являюсь её спутником. Я всё не мог понять откуда знаю её. Оказалось: мама пела эту песню в роддоме в первые минуты моей жизни.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: КНИГИ И АВТОРЫ, КОТОРЫЕ ИЗМЕНИЛИ ИГОРЯ ЗАВГОРОДНЕГО

Ромен Роллан «Жизнь Рамакришны»

Глубочайшие мысли из этой книги зазвучали в унисон с моими, ещё незрелыми, несобранными початками мыслей. Удивительный этот Ромен Роллан. Каждый его труд –точное попадание, глубокое проникновение в объект. Художник — исследователь. Как странно, как чудесно, когда грань между этими понятиями стирается, будто её и не может существовать…

 Александр Солженицын «Раковый корпус»

Казалось: или заболеть раком, или получить вакцину навсегда. Погружаясь в жуть происходящего, хочется хоть какого-то просветления: а вдруг? Нет, увы. И так много раз. Так всю книгу. Удивительно то, что после полного истребления надежды ещё что-то остаётся. Наверное, это называется «воля»

Борис Полевой  «Повесть о настоящем человеке»

Это была первая «толстая» книжка, которую я прочел. Она стояла на полке, а я всё смотрел на неё, смотрел, и думал: «Как это — настоящий человек, разве есть ненастоящие?» Вряд ли это гениальная классика…но если бы не эта повесть,
не было бы меня того, который есть и не будет такого, каким я ещё буду.

Фридрих Шиллер «Разбойники»

Не люблю вундеркиндов, также не доверяю ранней зрелости. Поэтому стыдно признаться: глубокие изменения в себе я стал наблюдать не от прочтения этой драмы, а после того как узнал, что Шиллер  создал её 22-х летнем возрасте. В какие глубины человеческого естества проник этот молодой парень! Как точно и сильно всковырнул гнойник наших пороков…

Поэзия Мацуо Басё

Эта поэзия начала учить меня находиться во времени, пространстве, погружаться в жизнь, «входить» в неё. Как-то Басё-сан сказал своему ученику: «Хоку нельзя составлять из разных кусков, как ты это сделал. Его надо ковать, как золото». Этот автор начал учить меня относиться к искусству как к слитку — высшей концентрации красоты.