«Пять о пяти» — наш новый проект, в котором пять публичных людей рассказывают про пять объектов культуры, изменивших их жизнь.
В этом выпуске Александр Комаров вместе с другими философами рассказал про пять объектов живописи, а также про пять философских книг, которые оказали на него самое большое влияние.
Александр Комаров — основатель проекта Клуб творческой философии, заместитель директора американского центра общего права при университете имени Тараса Шевченко. Cтудент юридического и философского факультетов. Провел более 70 мероприятий, конференций, открытых дискуссий по философии в публичном пространстве Киева.
1. Импрессионизм
В юношеские годы я нашел у бабушки альбом с репродукциями импрессионистов. Когда начал разбираться в этом направлении, понял, что работы цепляют меня не только лишь эстетически, но и историей своего возникновения и развития. Я много думал о том, как эти художники пробивались через свою современность. Почти все они, за исключением, разве что, Моне и Сезанна, жили в катастрофических условиях, без денег, без признания, но вера в свое предназначение не давала им сойти с выбранного пути. Эти люди всё равно продолжали рисовать. Такой творческий порыв меня очень вдохновил.
2. Аналитический Кубизм Пикассо
В 2008 году в Москве я попал в Пушкинский художественный музей, куда привезли множество работ Пикассо. Мы пришли к его открытию, но никак не ожидали, что очередь нужно было занимать с шести утра — настолько она огромная. К счастью, мы тогда нашли людей, готовых продать свои места в очереди за деньги. Тогда я впервые увидел Пикассо в оригинале. Его аналитический кубизм мне понравился своим замыслом. Сначала ты видишь абсолютно бессвязный набор фигур, но потом, при детальном рассмотрении замечаешь, что они формируют целостную картину — лицо человека, например. Грубо говоря, мы имеем дело с изображением, которое нужно сконструировать самостоятельно. Я когда эти работы увидел, сразу подумал, что Пикассо хотел таким образом показать раздробленность и фрагментарность современного мира. Когда нет целостного человека, нет целостности как таковой, а для того, чтобы к ней приблизиться, приходится делать серьезные усилия. Позднее, при чтении художественной критики понял, что моё понимание было верным.
3. «Вокзал Сен-Лазар», Клод Моне
У Моне много других хороших картин, но почему-то именно на эту я могу смотреть бесконечно долго.
4. «Спальня в Арле», Винсент Ван Гог
Я как-то воспроизвёл эту картину в реальности, вот, даже фотография есть в телефоне. У меня было немного свободного времени, я нашел пустую комнату, притащил туда мебель: стульчик, кровать, столик. Не знаю, насколько хорошо получилось, но опыт был интересный.
5. Творчество Марка Ротко
Первых встреч тридцать философского клуба я ставил в анонсы только картины Ротко. Просто от них тащусь, хотя пока не был в Нью-Йорке, где находится большая часть работ, но обязательно туда попаду. Для того, чтобы объяснить, что значит для меня Ротко, нужно немного углубиться в проблему – как я её понимаю.
Люди всегда пытались ответить на глобальный вопрос о том, что такое человек, что такое действительность. Так как дать окончательный ответ на данный вопрос невозможно, человек старается по крайней мере «легитимировать» себя в действительности. Дать ту или иную убедительную концепцию способную позитивно укоренить его в бытии. Так в разное время и разными концепциями человек объяснял себя и свое право БЫТЬ через Бога, через природу, через естественные права, биологическую доминанту и т.д. Искусство реагирует на эти тенденции.
Но вот, появляются творцы, которые идут глубже. Дерзающие изображать мир не «таким, какой он есть», грубо говоря, не подражая Богу, или природе, а заявляя: «Теперь не мир будет легитимировать меня, а я дерзну легитимировать мир. Буду рисовать так, как вижу. Говорить о мире, исходя из моего познания мира». Невиданная дерзость, и громадная ответственность! Это и возвеличивание человека и колоссальный прорыв! То есть, если человека оправдал Бог, то ответом человека должно быть оправдание самого Оправдания. Это и есть задача творца (автора) – в творческом порыве доказать хотя бы самому себе, что он, а косвенно человечество, стоит того, чтобы быть оправданным. «Одобрить его поэтам» как писал классик.
Такие направления живописи как сюрреализм, кубизм следуют в этом направлении, но они всё равно продолжают изображать объекты, пусть иной раз вытащенные из подсознания.
И вот, когда я вижу Ротко, понимаю, что у него нет ни одного объекта — сознательного или бессознательного, он, как по мне, отображает то, что есть чистым состоянием человеческого бытия. Когда не наш предметный мир определяет бытие, а беспредметная «психологическая тональность», которая в человеке присутствует постоянно и в зависимости от специфики несет отпечаток на всё восприятие действительности. То есть, как по мне, если классицизм отображает предметный мир, а импрессионизм СОСТОЯНИЕ предметного мира. То сюрреализм отображает внутренний мир, а Ротко – само СОСТОЯНИЕ внутреннего мира.
Я считаю, что если человек прожил какой-то серьезную трансформацию, и выражает это даже в простом образе, то образ всё равно несет заряженность, отпечаток внутреннего мира, экзистенциональное состояние автора. Вот это я и чувствую в Ротко.
